А.И.Струев, 1963 годОсенью 1963 года приходит письмо из Москвы на адрес Ленинградского радиокомитета и телевидения на имя Селицкого. В письме спрашивается, тот ли это Коля Селицкий, который приезжал до революции в г.Краснодон из Петербурга и жил у родственницы летом на каникулах. Автор письма сообщает, что видел Н.М. Селицкого по телевидению, слушал его концерт, что он помнит мальчика из Петербурга, который ходил в сандалиях, носил вельветовую курточку и играл на разных музыкальных инструментах.Автором оказался Министр торговли СССР Струев Александр Иванович (в детстве его звали Сандро). А.И. Струев рассказал о своей жизни, семье и непременно приглашал в гости на празднование 46 годовщины Октябрьской революции. Предложение было заманчивым, мы созвонились и стали собираться в Москву. Николай Модестович очень волновался, узнают ли они друг друга, ведь прошло очень много лет, война и много других событий. Едва стали выходить из вагона, как к Николаю бросился крупный мужчина, и тут начались объятия и поцелуи. Как они узнали друг друга через много лет - уму непостижимо. "А это моя старушка" представил меня Николай. А.И. Струев и Николай Модестович были одного года рождения - 1904, в детстве очень дружили, хотя виделись только на каникулах. Через депутатскую комнату вышли в город, охрана усадила нас в "Чайку" и мы поехали к Струевым. Там нас очень радушно встретила жена Александра Ивановича - Клавдия Ивановна. Она была очень больна, по квартире ходила держась за поручни, но лицом была благородна, красива с чудесными густыми волосами. В молодости Клавдия Ивановна была учительницей начальных классов и работала в школе, где учились "молодогвардейцы". Александр Иванович оставил нас Клавдией Ивановной, а сам поехал на работу. Его кабинет находился в Китайском проезде, бывший кабинет Микояна, где как сказал Александр Иванович он ничего не менял. В этом кабинете мы тоже были. Показывая на стол и стулья, А.И. Струев сказал: "Здесь делаю выволочку я, а там, наверху (и показал пальцем наверх) делают выволочку мне". К вечеру Александр Иванович венулся, а за это время мы с Клавдией Ивановной накрыли стол. Я умела делать это быстро и красиво. Клавдия Ивановна только удивлялась - откуда я так умею. Ну не стану же я рассказывать, что работала домработницей. Друзьям детства было не наговориться, они так и сидели в обнимку. Александр Иванович много рассказывал о войне, показывал мундир, увешенный наградами. Показал библиотеку с книгами, в основном с дарственными надписями от авторов: военноначальников, писателей, членов правительства, зарубежных политических деятелей. "А 3й и 4й ряд - стоят коньяки". "Сандро, у меня тоже всегда маленькая в холодильнике стоит!" - гордо ответил Николай Модестович. Было очень просто и мило в этой семье. Потом мы пели украинские песни. Николай взял с собой любимую гитару. У Клавдии Ивановны оказался красивый бархатный украинский голос. Она совершенно преображалась во время пения, становилась еще красивее и вдохновеннее, чем с нескрываемым удовольствием любовался Александр Иванович. Что было на столе у министра? И в голову не приходило запомнить, конечно было все, но с самым большим желанием ели рассыпчатую картошку и капусту, заквашенную кочанами. Клавдия Ивановна доставала эти кочаны прямо из ведра, говоря, что эту капусту прислали ей прямо из Краснодона. Она поддерживала связь с родственниками молодогвардейцев. Много о них рассказывала, особенно об Иване Земнухове. Это был ее любимый ученик. Потом Александр Иванович стал готовить нам спальное место у себя в кабинете. Стал раскладывать диван, а он никак не раскладывался. Чувствовалось, что в этом доме никто не гостит, да и вообще - одинокость наблюдалась во всем (Дети: сын, невестка и внук жили отдельно). Александр Иванович схватил молоток, грохнул по дивану, выругался крутым матом и диван раскрылся. "Завтра же уволю засранца, который привез эту мебель!" Мебель была обыкновенная, как у большинства людей, да и вообще все было просто, скромно. Никаких ковров, хрусталя и прочих атрибутов богатства. Запомнились только огромные часы с малиновым звоном. Большие, красного дерева, выше человеческого роста. А на следующий день предстоял праздник в Кремлевском дворце съездов - 46 годовщина Октября. Александр Иванович сказал, что билеты дают и на членов семей правительства, поэтому вместо его детей пойдем мы. Даже не верилось, что мы увидим Кремлевский дворец, правительство, и что мы приглашены на фуршет. На машине приехали на торжественное заседание. Смотрели во все глаза! Кого мы только не увидели: Гагарина, Ибаррури (сидели с ними в одном 8 ряду), маршалов, известных героев соцтруда, артистов. Но! Во время перерыва к Николаю Модестовичу подходит какой-то человек в сером костюме и тихо спрашивает: "Вы Селицкий из Ленинграда?" "Да…" "Возьмите ваш партийный билет и больше нигде не оставляйте!" Оказывается, в силу своей рассеянности Николай Модестович оставил свой партбилет на стойке в гардеробе. Как среди тысячи людей его нашли? Тогда нашему удивлению и тревоге не было предела. В банкетном зале стояло много накрытых столов, для пожилых и больных членов правительства были сидячие места, для остальных - стоячие. За столом я не сводила глаз с огромной вазы, где лежали в красивой обертке конфеты. Удивлялась, почему их никто не берет. Улучив момент, я взяла несколько конфет и положила в сумочку, чтобы привезти в Ленинград сыну и хотя бы одну показать на работе. Вернувшись с заседания, стали сразу собираться на дачу к Александру Ивановичу в Архангельское. Не выдержав, я открыла одну конфету и была удивлена и огорчена, так как в обертке была обыкновенная молодая картошка. Николай долго смеялся надо мной и моим сувениром. Архангельское. В Архангельское приехали вечером. Машину нигде не останавливали, поэтому доехали быстро. Александр Иванович отпустил охрану, а Клавдия Ивановна отпустила работницу, которая была прикреплена к их семье на несколько часов в сутки. Дача была государственная, Струев занимал 2-й этаж, первый занимал министр геологии. Назавтра Струевы ожидали гостей и мы с Клавдией Ивановной стали готовить стол. Я приготовила трехслойное заливное из рыбы, и Клавдия Ивановна опять удивлялась. На следующий день приехали гости. Их было немного, пожилые люди. Их поведение, одежда были очень скромными. Никаких бриллиантов, золота. Разговоры были самыми обыденными, семейными. Оживились только когда Николай Модестович стал играть вначале на пианино, потом на гитаре. За столом много пели песен, а Струевы, как и накануне, пели украинские, чем очень удивили гостей. Из-за болезни Клавдии Ивановны они никуда не ходили, кроме официальных и деловых встреч. После обеда Александр Иванович повел нас показать Архангельское. Николай Модестович заинтересовался зимней рыбалкой, подошел к рыбакам, начались рыбацкие разговоры. В связи с этим Александр Иванович рассказал, что он очень дружен с Фурцевой. А она увлекается рыбалкой. Знает все приемы и в качестве подарков из-за границы ей обязательно привозят какие-нибудь рыболовные снасти, зная, что для нее это лучший подарок. На следующий день нас возили по Москве, показывая достопримечательности. Были и в служебном кабинете Александра Ивановича. Днем принесли нам обед. Министерский - бульон с вермишелью, котлета, компот. Ездили в гости к сыну Александра Ивановича. Через несколько лет их семью постигло несчастье. Сын возил торгово-промышленную выставку в Лейпциг и там трагически погиб. Это была загадочная история. Александр Иванович нанимал собственную группу разведчиков, но убийц так и не нашли. Александр Иванович обратил внимание, что на мне была легкая обувь. Добыть сапоги в то время было очень непросто. Услышав это, Александр Иванович сказал, что как только вернемся домой, он позвонит нам и скажет, где купить сапоги. (Так оно и было. Раздался звонок, и я уже бежала на Невский 11 за сапогами). Другие встречиРаботая замдекана по производственной практике, 2 раза в год отправляла преподавателей на выездную практику со студентами. Несколько раз выезжала в Москву и я. Базами практики выбирала Центральную научно-техническую библиотеку Министерства тяжелого машиностроения, Центральную научно-техническую библиотеку министерства путей сообщения. Заранее созванивалась с Александром Ивановичем с просьбой устроить в гостиницу. Он отговаривал, приглашал остановиться у них. Мне же хотелось независимости. А в гости приходить.Останавливалась в гостинице Россия. Вид из окна на Кремль. Предварительно в номер входил служащий от Александра Ивановича и осматривал номер, проверял, работает ли телефон, телевизор, холодильник. Потом звонил Струеву и докладывал, что все в порядке. Однажды в ванной увидела таракана, и пожаловалась дежурной по этажу. "Подумаешь, тараканы. У нас их полно, и нечего из-за этого шум поднимать!" Впечатление о гостинице померкло. Однажды, перед приходом к Струевым, зашла в ГУМ, и отстояв несколько раз в очереди, накупила индийского чаю со слоником. Клавдии Ивановне сказала: "Давай не будем звонить Александру Ивановичу - пусть будет сюрприз". Выстирала целую ванную замоченного белья (почему-то не в стиральной машине), а потом пили чай. Клавдия Ивановна удивилась, где я купила такой дефицит - индийский чай. А для меня было еще большим удивлением, что для семьи министра существует дефицит. Вечером возвращается Александр Иванович. Я открываю дверь. Стоит большой усталый человек, изможденное лицо. Увидев меня он мгновенно преобразился: весь как-то выпрямился, заулыбался, усталости как не бывало. "У нас Галочка! Молодец! Клавочка, накрывай стол и всего побольше!" Клавдия Ивановна была рада видеть Александра Ивановича улыбающимся, веселым. "Как хорошо, что он отдыхает!" говорила она. А.И. Струев много рассказывал о своей жизни, о войне, о друзьях. После революции он был партийным вожаком в Краснодоне. Однажды приятель попросил у него кожаную куртку, так как не в чем было идти на свидание к девушке. Идти надо было через какой-то овраг. В этом овраге его и убили, думая, что убивают Струева. Высшего образования у него не было. Как он говорил: "В анкете я пишу: окончил ЦПШ. Думают это центральная партийная школа - а это церковно-приходская." На правительственную работу выдвинулся благодаря партийной и заслуг во время войны. Однажды Струев разоткровенничался. Во время войны он имел связь с женщиной, которая родила ему сына. Живут они в другом городе. Однажды из секретариата звонят и говорят, что Александра Ивановича спрашивает посетитель по фамилии Струев. Оказалось, что приехал его сын. Долгая беседа была в кабинете. На прощанье подарил ему машину. Клавдия Ивановна знает о существовании побочного сына, но говорить об этом не любит и даже рассердилась на Александра Ивановича за это воспоминание На следующий день приехала погладить белье и опять удивлялась - у министра штопанное белье? Другая встреча со Струевым была связана с чрезвычайным поручением ректора института Зазерского. В институте собирались открыть класс машинописи. Нужны были хорошие пишущие машинки. "Башкирию" и "Украину" ректора уговорили не покупать. Ректор составил письмо на имя министра торговли Струева А.И, проявляя при этом беспокойство по поводу нарушения субординации. Ведь вначале надо обращаться "по команде" - в вышестоящие инстанции - Минобразования и Минторговли РСФСР. Приехав с этим письмом, никак не могла решиться сказать об этой просьбе. Оставшись ночевать у Струевых, не могла сомкнуть глаз от страха и стыда за эту просьбу. Клавдия Ивановна слыша из спальной мои вздохи, несколько раз приходила и накрывала меня одеялом, думая, что мне холодно. Я же притворялась спящей и продолжала страдать. Наутро за завтраком я решилась и все сказала Александру Ивановичу, показав письмо ректора и попросила чтобы его не наказывали за письмо прямо министру СССР. Каково же было мое удивление, когда Александр Иванович расхохотался: "Так вот почему ты не спала всю ночь! Заканчивай свои дела со студентами, купи и себе немецкую машинку, а с ректором я разберусь". Я еще не вернулась в Ленинград, а ректору уже пришла телеграмма выслать представителя для получения пишущих машинок. Телеграмма была с грифом "Правительственная", что перепугало всю канцелярию. Таким образом были приобретены немецкие пишущие машинки "Оптима" для класса машинописи. И мне даже предлагали там преподавать, зная что я владею машинописью и стенографией. Семья Струевых оставила очень хорошее впечатление от скромности, просты и доброты. |
